Шер не волнует, «верите ли вы» в утверждение о том, что она однажды наняла людей, чтобы похитить ее проблемного сына, Элайджу Блю Оллмана.
«Я этого не делала, и если бы я это сделала, я бы не сказала, что я это сделала», — прямо сказала 77-летняя Шер The Post в пятницу во время длительного интервью.
Прозаичный ответ иконы проистекает из сообщения, появившегося в прошлом месяце, в котором утверждается, что певец «Strong Enough» нанял четырех мужчин, чтобы похитить 47-летнего Оллмана из номера отеля в Нью-Йорке в результате очевидного вмешательства в ноябре 2022 года.
Бывшая жена Оллмана, Мариангела Кинг, включила обвинения в документы о разводе, поданные в декабре прошлого года.
Оллман предположительно боролась со злоупотреблением психоактивными веществами, и хотя Шер не раскрыла The Post никакой дополнительной информации о предполагаемом инциденте, она перевела разговор на бесконечное беспокойство, связанное с материнством.
Элайджа Блю Оллман и Шер, 7 декабря 1994 года. Рон Дэвис.
«Вы никогда не перестанете быть мамой — вы пойдете до конца, вы пойдете на матрасы, когда пытаетесь спасти своих детей. Но я этого не сделал. А если бы я это сделал, я бы не стал тебе рассказывать.
Ранее Шер говорила с People о предполагаемой наркозависимости Оллмана.
«Я не страдаю от каких-либо проблем, которых нет у миллионов людей в Соединенных Штатах», — сказала она, наблюдая за тем, как ее сын борется со злоупотреблением психоактивными веществами.
«Я мать. Это моя работа — так или иначе стараться помочь своим детям. Вы делаете все для своих детей. Всякий раз, когда вы можете им помочь, вы просто делаете это, потому что это и есть быть матерью. Но это радость, даже с душевной болью — в основном, когда вы думаете о своих детях, вы просто улыбаетесь, любите их и стараетесь быть рядом с ними».
Позже в своем интервью The Post Шер рассказала о том, как пришла к соглашению со своим 54-летним сыном Чазом Боно, который объявил себя трансгендером.
Шер и Элайджа Блю Оллман позируют для портрета в 1980 году в Лос-Анджелесе. Getty Images Шер и Чаз Боно присутствуют на митинге Женского марша в Вашингтоне 21 января 2017 года в Вашингтоне, округ Колумбия. WireImage
«Это было действительно странно, потому что можно было подумать, что я достаточно крутой», — признался гей-икона.
«У меня есть друзья-трансгендеры и все такое, но я был очень напуган. Я действительно честно должен был прийти к этому моменту. Знаете, это был переломный момент. И это заняло у меня минуту — Чаз был таким терпеливым».
Она продолжила: «Но я также была напугана, потому что, вы знаете, я знаменита, и все внимание должно было быть обращено на него, и я нервничала из-за того, что люди сделают с ним больше, чем они могли бы сделать с каким-то другим человеком… Так что это было действительно тяжело. Тяжело быть моим ребенком».
